Помещики нижегородской губернии 19 века. Между сеном и сеной. Экономический потенциал барства

А. М. Подурец (Саров)

ИСТОРИЯ СЕМЬИ ЛОБИСОВ, ПОМЕЩИКОВ АРДАТОВСКОГО УЕЗДА НИЖЕГОРОДСКОЙ ГУБЕРНИИ

Дом в деревне Кавлей – наверное, единственный помещичий дом, сохранившийся в сельской местности Ардатовского района Нижегородской области, и только поэтому заслуживает внимания. Но, как всегда в таких случаях, начав разбираться в частном кусочке местной истории, исследователь обнаруживает любопытные сюжеты и интересных персонажей, которыми так богато наше прошлое.

Впервые этот дом я увидел в 1999 году благодаря двум краеведам: саровскому – Владимиру Михайловичу Ганькину и ардатовскому – Александру Владимировичу Базаеву. Постройка сразу произвела впечатление, - уж очень она нехарактерна для нашего современного колхозного пейзажа. Дом стоит даже не на краю деревни, а как бы поодаль, на возвышении, являющемся опушкой могучего бора, в котором прячется сокровенное древнее мордовское святилище – Грановой камень, заслуживающее отдельного рассказа. На юг открываются дали лесов, лежащие за речкой Канергой, на многие километры необитаемые. Рядом угадываются контуры прудов, некогда каскадом спускавшихся к реке. В общем, расположение усадьбы соответствует классическим принципам, характерным для подобных построек XVIII-XIX веков.

Теперь несколько слов о самой деревне. Кавлей стоит по обоим берегам одноименной речки, которую иногда называют Кавлейкой, рядом с местом ее впадения в Канергу. Название имеет мордовское (эрзянское) происхождение и составлено из двух основ: кев – ‘камень’ и лей – ‘ручей’, ‘речка’. Л. Л. Трубе перевел название как «каменистый ручей» и высказал мнение, что название указывает лишь на характер местности1 . Н. В. Морохин по-другому объясняет происхождение этого названия. По его мнению, река получила свое название от древнего мордовского святилища, расположенного около неё 2 , с чем, как мне кажется, надо согласиться. Святилище же, о котором мы ещё раз вскользь упоминаем, представляет собой поляну, в центре которой расположен большой валун. В прошлом, по-видимому, данное место играло значительную роль в духовной жизни мордовского населения, и это положение зафиксировано в топонимии.

Дом в Кавлее наверное так бы и остался для нас красивой загадкой, если бы не выяснилось, что его историей в своё время интересовался Николай Васильевич Артёмов (1919-1995), краевед, много сделавший для изучения истории Ардатова, Арзамаса и их окрестностей 3 . В его неопубликованных материалах, ныне хранящихся в фондах исторического объединения «Саровская пустынь», сохранились заметки, относящиеся к истории как самого дома, так и людей, обитавших в нём. Кроме того, среди коллекции межевых карт, собранной Артёмовым, оказалось два десятка листов, относящихся к Кавлею XIX века. Такое обилие картографического материала мы объясним чуть позже.

Самая старая из этих карт была вычерчена в 1817 году и является копией с карты 1815 года (рис. 1). Согласно ей имение тогда принадлежало малолетним сыновьям «поручика, что потом был генерал-майором» Федора Ивановича Ремера - Александру и Николаю. Согласно этому плану за ними была закреплена 2621 десятина земли. Деревня в это время состояла из двух улиц (правобережной и левобережной относительно речки Кавлей). Помещичьего дома на плане нет.

О генерале Ф. И. Ремере нам известно лишь то, что он скончался 29 августа 1805 года, - именно эта дата значится на чугунной могильной плите, обнаруженной на разорённом кладбище в Ардатове и лежащей сейчас у входа в местный краеведческий музей.

В 1831 году, согласно данным Н. В. Артёмова, владельцем кавлейского поместья уже значится титулярный советник Аким (Иоаким) Данилович Лобис. Ему принадлежат 203 крепостных и 6 дворовых крестьян.

Жителей Ардатовского уезда всегда интересовало происхождение необычной фамилии их соседей. Писатель Борис Садовской в своих «Записках» упоминал о многих дворянских семьях уезда конца XIX века, в том числе и о кавлейских Лобисах4 . С его легкой руки пошла гулять версия о том, что глава этого рода когда-то имел русскую фамилию Лобысов, но по моде того времени онемечил ее. Нам кажется, что Лобис – фамилия все-таки натуральная. Почему? Одну из дочерей Акима Даниловича звали Аделаида. Зачем было русскому человеку называть ребенка именем, отсутствующим в православных святцах? Впоследствии Аделаиду перекрестили, и стала она вполне православной Клавдией.

В 1858 году, когда А. Д. Лобиса уже не было в живых, его вдова Елизавета Андреевна прославилась тем, что на нее в губернское дворянское собрание поступила жалоба от крестьян деревни на несправедливые притеснения. Предводитель дворянства Ардатовского уезда подтвердил обоснованность жалобы. По его словам крестьяне деревни Кавлей были «доведены до жалкого состояния». Помещица забрала лучшую и ближайшую к деревне землю под господский посев, предоставив крестьянам худшую и более отдаленную. Из 77 дворов лошадей крестьяне имели только в 49. Своего хлеба жителям Кавлея не хватало, и они были вынуждены покупать его, начиная с ноября. За жестокое и несправедливое отношение к крестьянам Е. А. Лобис заслужила даже прозвище «Ардатовской Салтычихи» 5 .

То, что кавлейским крестьянам, по-видимому, не очень везло на помещиков, зафиксировано в бытующих практически до нашего времени воспоминаниях жителей деревни, передающихся из поколения в поколение. Рассказы о жестоком барине (или барыне) и о крестьянских протестах были записаны как Н. В. Артёмовым в 1960-х годах, так и уже в более позднее время6 .

В 1860 году, видимо, после смерти хозяйки, кавлейское поместье по «полюбовному согласию» было разделено поровну между всеми наследниками. Наследников же у Лобисов было шестеро - три сына (Виктор, Аркадий и Аполлон) и три дочери. К моменту разделу двое дочерей уже были замужем: Варвара за поручиком М. Логиновым, Клавдия – за губернским секретарём князем П. Звенигородским. Третья дочь Елизавета вышла замуж позже - за штабс-капитана М. Палилова.

Раздел поместья представлял собой сложную землемерно-геометрическую задачу. Каждому из наследников должно было достаться в равной мере леса, пашни и лугов, кроме того, к этим угодьям должны были примыкать и соответствующие крестьянские дворы, занимающиеся их обработкой. С крестьянами было относительно проcто: каждый получил по 31 мужской и от 31 до 35 женских душ, количество дворов в доле было от 8 до 11 – в зависимости от наличия в них мужских душ. А вот с землёй было сложнее, и чтобы никого не обидеть, вся дача деревни была поделена на 16 частей довольно сложной формы, и эти части уже были распределены между наследниками целиком. Соответственно и карта кавлейской дачи состояла после 1860 года уже не из одной (как при Ф. И. Ремере), а из 16-ти отдельных карт. Отсюда и многочисленность картографического материала в коллекции Н. В. Артёмова. На ещё более мелкие участки кавлейская земля стала делиться в пореформенное время: часть земли владельцы оставляли за собой, часть передавали временно-обязанным крестьянам. Межевые карты этого времени также есть в архиве Артёмова, судя по ним, процесс размежевания с крестьянами шёл со второй половины 1860-х годов до начала 1880-х.

Помимо собственно картографической информации межевые карты XIX века содержат и сведения о владельцах, иногда и о предыдущих владельцах, а также о соседних землевладельцах. Для нашего исследования эти карты оказались ценным письменным источником, приведённая здесь родословная Лобисов практически вся составлена на основании информации, содержащейся на картах.

К сожалению, выяснилось, что полного комплекта 16-ти карт у нас нет. Но наличие общей карты земли до раздела (1817 года) и опыта складывания картонной мозаики (паззлов) позволило в результате получить общую схему раздела земли 1860 года. Карты земельного участка, на котором стоит дом, у нас тоже не оказалось, но описанный выше анализ раздела имения выявил, что этот участок земли отошёл к Виктору Иоакимовичу Лобису.

Точной даты постройки барского дома в Кавлее в документах, которыми мы располагаем, нет. В некоторых недавних документах, составленных современными жителями деревни и работниками администрации, зданию приписывается время постройки от 1750-х до 1810-х годов. По-видимому, помещичий дом моложе. В документах раздела поместья в 1860 году нет упоминания о доме. Кроме того, Кавлей в этих документах назван деревней, то есть по определению населенным пунктом, в котором нет ни церкви, ни помещичьего дома. В документе 1866 года Кавлей впервые назван «сельцом», это определение означает населенный пункт с барским домом. Название «сельцо Кавлей» затем повторяется на межевых планах, относящихся к 1868, 1881 и 1882 годам. Следовательно, строительство дома можно предположительно отнести к 1860-1866 годам.

Аргументом против такой датировки может служить то, что строительство большого усадебного дома – дорогостоящее мероприятие, которое было легче осуществить до раздела имения, чем после него. Таким образом, следует признать, что датировка постройки дома требует дальнейшего уточнения.

В 1908 году в Кавлее открылась трехклассная школа, инициатором ее создания была дочь В. А. Лобиса Надежда Викторовна Лобис. Она передала родовую усадьбу под школу, сама же купила небольшой дом в деревне и переселилась туда, будучи в то же время учительницей в этой самой школе. Жители деревни долго хранили память об этой женщине. Рассказывали, что она проработала школьной учительницей до 1920-х годов. Брат Надежды Викторовны – Михаил Викторович Лобис был в конце XIX века земским врачом. Кроме Кавлея Лобисы владели также поместьем в деревне Четвертове того же Ардатовского уезда, в 1890-х годах там обитал сын Аполлона Иоакимовича Иван (в Четвертове сохранились остатки сада XIX века 7 ). Но всё разросшееся семейство называло Кавлей «нашей Месопотамией», подразумевая этим, по-видимому, то, что именно в Кавлее корни их рода 8 .

Сейчас в Нижнем Новгороде живёт потомок владельцев этого замечательного дома. Дмитрий Александрович Лобис, инженер-строитель, является правнуком Виктора Иоакимовича Лобиса и, что самое для нас ценное, ему удалось сохранить частицу истории своей семьи – несколько старинных фотографий, на которых запечатлены его предки, а также кавлейский барский дом, - каким он был на рубеже XIX-ХХ веков. За сто лет дом, конечно, изменился. Исчезли балконы, колонны и другие элементы декора, фасады стали проще, утратив былое изящество. Утраченными оказались также флигели или надворные хозяйственные постройки, которые, если судить по карте из атласа Менде 9 , образовывали правильный симметричный прямоугольник (рис. 2).

Несомненно, дом Лобисов сохранился до наших дней только благодаря тому, что в нём размещалась школа. В середине 1990-х годов школа в Кавлее закрылась, дом стал ветшать. Сейчас состояние его внушает серьёзные опасения, дом используется как жилой, надлежащего присмотра за ним как за памятником нет. А очень хочется, чтобы это здание сохранялось как можно дольше и служило наглядным свидетельством истории нашего края.

Автор благодарит Марину Алексеевну Липянину, помогавшую ему разбираться в тонкостях раздела поместья и Татьяну Павловну Виноградову, познакомившую его с Дмитрием Александровичем и Инной Леонидовной Лобисами.

1 Трубе Л. Как возникли географические названия Горьковской области. - Горький, 1962.

2 Морохин Н. В. Нижегородский топонимический словарь. - Нижний Новгород, 1997; он же. Наши реки, города и сёла. - Нижний Новгород, 2007.

3 Подурец А. М. Судьба краеведа // Провинциальный анекдот. - Шуя, 2004. - Вып. 4. - С. 123; Знаменитые люди Ардатовского края XVI-XXI веков. - Ардатов-Арзамас, 2002. - С. 13.

4 Садовской Б. Записки // Российский архив. - М., 1991. - Вып. 1. - С. 124.

5 Знаменитые люди Ардатовского края XVI-XXI веков. - С. 126.

6 Ардатовский край: прошлое и настоящее. - Нижний Новгород, 2000. - С. 321-322.

7 Баулина В. Сады и парки Горьковской области. - Горький, 1981. - С. 70-72.

8 Садовской Б.. Указ. соч.

9 Комиссия под руководством А. И. Менде работала над составлением топографических карт России в 1840-1860-х годах. Точнее датировка этой карты нам не известна.

Жизнь нашего края в прошлом определялась, конечно, не только городами и монастырями, находившимися на его территории. Как и в других местах, в ближайших к Сарову уездах были дворянские усадьбы, жизнь в которых, по-видимому, мало чем отличалась от жизни помещиков в других российских губерниях, известной нам по русской литературе XIX века. Это впечатление подтверждает и П. Мельников-Печерский: «…в Ардатове бывает всегда весело, особенно зимою, когда сюда съезжаются несколько окружных помещиков, после долговременных разъездов из деревни в деревню по гостям. Эти разъезды, можно сказать, единственные в своем роде: помещик, соскучившись жить дома, приказывает запрягать два-три рыдвана, и со всеми чадами и домочадцами, людьми и лошадьми отправляется к соседу. Там пирует день, два, а еще совесть не зазрит, то и неделю. Отпировавшись здесь, едет к другому соседу, жившему от его деревни, примерно сказать, верст пятьдесят, потом едет далее и далее, и когда перебывает везде, возвращается домой. Не отплатить подобного визита считается величайшим преступлением: хотя болен, да поезжай – так уж заведено. Впрочем, говорят, теперь такие разъезды не так часты, как были прежде; помещики засели дома и, слава богу, забывают даже и про псовую охоту».

Необходима, конечно, поправка на масштаб: самые богатые придворные вельможи имели свои поместья вблизи столиц, а в нашей местности всё было скромнее и провинциальнее. Но и среди обитателей наших краёв встречались люди, известные в России.

История дворянства, владевшего землями в Ардатовском уезде, ещё ждёт своего исследователя. Впечатляют имена: князья Гагарины (село Кужендеево), Дурново (Саконы), Блудовы (Гари), князья Волконские (Круглово), князья Шаховские (Кичанзино), графы Закревские (Кремёнки), графы Ланские (Мечасово), князья Оболенские и многие другие . Кто из графов и князей жил на территории уезда, а кто только владел собственностью – ещё предстоит узнать. Ниже мы расскажем о том, что нам уже известно.

А.Н. Карамзин

Поместье Большой Макателём в Первомайском районе расположено примерно в 55 км от Сарова. Оно принадлежало Александру Николаевичу Карамзину – сыну историка и писателя Николая Михайловича Карамзина (1766-1826). История этого поместья такова.

В 1797 году сёла Большой и Малый Макателёмы в Ардатовском уезде Нижегородской губернии были отданы князю А.И. Вяземскому (отцу Петра Андреевича Вяземского – друга Пушкина и поэта) . Это имение Вяземский передал в наследство своей внебрачной дочери Екатерине Андреевне Колывановой (1780-1851), которая в 1804 году стала женой Н.М. Карамзина. Это был его второй брак.

Н.М. Карамзин никогда не был в этом имении, после его смерти Макателёмами распоряжалась Екатерина Андреевна, потом она передала имение во владение сына Александра.

Александр Николаевич Карамзин родился в 31 декабря 1815 года (по старому стилю) в Москве. Получив хорошее домашнее образование, дополнил его обучением на юридическом факультете Дерптского университета . В молодости попробовал себя в литературе: писал стихи. Несмотря на признаваемые способности, Александр Карамзин так и не стал настоящим литератором. Единственное его крупное произведение – повесть в стихах «Борис Ульин», опубликованное в 1839 году, было резко раскритиковано В.Г. Белинским. Тем не менее, большое значение для него имели знакомства с А.С. Пушкиным, М.Ю. Лермонтовым, В.А. Жуковским.

С 1833 года Александр Карамзин – на военной службе, которую он покинул в 1841 году в чине поручика. Спустя некоторое время он поселился в родовом имении — Большом Макателёме.

После смерти Николая Михайловича его семейство испытывало нужду в деньгах, и благосостояние Карамзиных в основном зависело от дохода с имения. «Я не устану повторять тебе, чтобы ты берег деньги; их столько уходит; а у нас их не слишком много, с доходами дела плохи, потому что плохи дела в Макателемах», — писала Екатерина Андреевна своему старшему сыну Андрею в 1836 году.

Тема денег занимала и Александра Николаевича. Вот отрывок из его письма к тому же Андрею Карамзину, написанного в 1837 году. «Вообще я уже давно заметил, что деньги заманчивая вещица, но вместе с тем и подлая, весьма подлая, суета мирская, все тлен, и миг, когда я буду законодателем, то первый мой закон будет, чтобы отнюдь никто денег требовать не смел как вещь богопротивную и изобретение дьявольское, а просто все отдавал бы даром, в особенности лошадей, овес, сено, солому, перчатки, сапоги, устрицы и кучерскую одежду. После лагеря я непременно прошусь на 28 дней в отпуск и еду в деревню, дабы внушать крестьянам, что первый их добродетель, обязанность перед небом и землей и прямой путь в рай по окончании живота состоит в том, чтобы сколько возможно более присылать денег господам своим и даже побольше возможного. Если они меня послушаются, то я пан, если нет, то пропал, к несчастью. Последний случай правдоподобнее. Впрочем, в сравнении с вечностью это все ничто!»

Чтобы лучше сводить концы с концами, Карамзины завели в имении сыродельное производство и добились успехов, если не экономических, то гастрономических: «сыр госпожи Карамзиной» получил на сельскохозяйственно-ремесленной выставке в Нижнем Новгороде в 1849 году большую серебряную медаль .

В 1850 году Александр Николаевич женился на Наталии Васильевне Оболенской. В качестве приданого Карамзин получил некоторые средства, и вместе с женой они решили продолжить попытки предпринимательской деятельности. В 1852 году Карамзин подал прошение о разрешении постройки на земле, ему принадлежавшей, металлургического завода с одной доменной печью. К прошению был приложен план предполагаемого завода и кусок местной железной руды весом в 20 фунтов . Разрешение было получено, и строительство началось. Место для завода было выбрано на берегу речки Умочь в середине участка разведанного месторождения руды.

В строительстве завода большую помощь Александру Николаевичу оказал его брат Андрей, живший некоторое время на Урале и женатый на вдове заводчика П.Н. Демидова. В помощь брату Андрей прислал специалистов, а также приобрёл у него первую партию чугуна, который завод дал в 1853 году. Завод был назван Ташинским, по домашнему имени супруги Карамзина Наталии – Таша. Так было положено начало городу Первомайску, носившего до 1951 года старое название Ташино. Это был не единственный топонимический опыт А.Н. Карамзина. Поскольку завод был построен в безлюдном месте, он переселил часть своих крестьян в новые деревни поближе к нему. Новые селения получили названия Николаевка (в честь своего отца), Екатериновка (в честь матери), Цыгановка (говорят, что в память любимой собаки) .

Дела на Ташинском заводе пошли хорошо. К 1863 году помимо доменной печи работали ещё пять пудлинговых и сварочных – для переработки чугуна на железо. Был освоен выпуск различных изделий из чугуна . Кроме того, в 1863 году Карамзин основал в своём имении ещё и винокуренный завод.

Усадьба Карамзиных была построена около Большого Макателёма в месте, называвшемся Рогожка. Говорят, что раньше там в оврагах крестьяне мочили лыко для рогож, отсюда и название. Рядом с домом был разбит парк (сейчас он занимает площадь 30 га , специалисты насчитывают в нём 42 вида деревьев и 70 различных видов кустарников) . На территории усадьбы были сделаны пруды, которые сохранились и поныне.

Но главное, что доходы от предпринимательской деятельности Карамзина расходовались и для пользы местных жителей, на его средства была построена больница в Рогожке. После войны с Турцией в неё поместили пострадавших на войне макателёмских крестьян, тут же был приют для сирот и калек. До сих пор в окрестностях Рогожки передаются от поколения к поколению рассказы о Карамзине как о добром и заботливом барине. В 1870-х годах Карамзин передал больницу Нижегородской губернской земской управе, но вплоть до советского времени она сохранила своё название «Карамзинская». До самой своей смерти в 1888 году Александр Николаевич был попечителем больницы. Впрочем, занимал он и другие выборные должности, в том числе был предводителем дворянства Ардатовского уезда. В то же время, дальше дел уезда интересы Карамзина не распространялись. «Я удалился совершенно от мира; я только и знаю свой уезд да свой завод» — писал он в 1880 году И.С. Аксакову .

В 1892 году умерла и Н.В. Оболенская-Карамзина. Попечение о больнице и богадельне взяла на себя помещица Варвара Петровна Щербакова. Больница, как и барский дом, была деревянной, и в 1893 году она сгорела. В 1895 году взамен сгоревшего было построено каменное здание, в котором больница располагается и сейчас. Средства на строительство были даны Щербаковой и графиней Екатериной Петровной Клейнмихель (урождённой Демидовой) – неродной племянницей А.Н. Карамзина.

Карамзинская больница

Князья Шахаевы

О помещиках Шахаевых известно чрезвычайно мало. Но упомянуть их необходимо хотя бы потому, что от них остался единственный сохранившийся памятник усадебной архитектуры на территории Дивеевского района – помещичий дом в Осиновке (15 км от Сарова).

Земля «на Осиновом овраге» была пожалована мурзе Ивакаю Шахаеву в 1653 году , с тех пор обрусевший род Шахаевых обосновался в ближней саровской округе. Князья Шахаевы были среди первых благотворителей Саровской пустыни, князь Фёдор Шахаев был похоронен в монастыре у его соборов в 1755 году . Дом, о котором едёт речь, был построен, по-видимому, в середине XIX века. Сохранились воспоминания литератора Бориса Садовского о последнем владельце этого дома – князе Николае Сергеевиче Шахаеве.

Это был «хлебосол и бабник, необъятной толщины, общительный и весёлый. «Покойница-маменька» (так называл он мать), кроме имения, отказала сыну кубышку с деньгами. Князь стал кутить и играть. <…> Имел конный завод и катался в русской упряжи с колокольчиками и наборными бубенцами, то на тройке гнедых, то на тройке белых. Обед у Шахаева подавался русский: жирные щи с гречневой кашей, откормленные гуси и поросята. В винном погребе хранился старый шато-икем. Хозяин ходил сам в погреб и никому не давал ключа.

Своих любовниц князь называл «купонами». Первую он выдал замуж и начал искать другую. В поисках не стеснялся. – «Приезжайте ко мне, почтеннейший: какую я достал себе штучку, с голоском». После обеда: «Ну, душенька, спой нам». И с удовольствием слушал её визгливое пение. Она потом отошла от него, и князь, уже разорённый, выстроил ей в Темникове дом и деньгами дал пять тысяч. Когда Шахаев совсем обеднел, она, умирая, отказала ему эти деньги по завещанию. Последнее время князь земским начальником проживал на Выксе с третьим «купоном». Это была совсем молоденькая «штучка», и тоже с «голоском». Она его и похоронила.

Князь занимал внизу половину осиновского дома, в другой половине жил «купон». Нежилой заколоченный верх весь был расписан боскетом. Над верхом девичья, превращённая в антресоли. Нижние комнаты загромождала старая мебель и множество часов стенных и столовых. В огромном шкафу склад всевозможных вещей, ещё от «покойницы-маменьки». В шкафу валялись фамильные документы и свитки; книг у Шахаева не водилось» .

В житийной литературе о Серафиме Саровском фигурирует некая княгиня Е.С. Шахаева, она встречалась с преподобным, при этом проживала недалеко от монастыря . Возможно, это и была вышеупомянутая «покойница-маменька».

В конце своей весёлой жизни, будучи, видимо не в состоянии его содержать, Н.С. Шахаев передал свой дом ардатовскому уездному земству. Там был устроен медицинский пункт, впоследствии преобразованный в больницу , которая просуществовала в этом здании почти век. В 1976 году больница была переведена в районный центр, а бывший дом Шахаевых передали под мастерские . Некоторое время в 1990-х годах здание не использовалось, сейчас в нём дом престарелых.

Князья Шаховские

В истории соседнего Ардатовского уезда оставили яркий след два человека, носившие эту красивую древнего фамилию. Первый из них – Николай Григорьевич Шаховской (1754-1824), считающийся основателем нижегородского театра. Вообще говоря, в конце XVIII века в губернии было несколько театров, но все они содержались богатыми помещиками в своих имениях, например, у Баташёвых на Выксе, у князей Грузинских в Лыскове . Держал крепостной театр и Н.Г. Шаховской в селе Юсупове Ардатовского уезда (50 км от Сарова). В 1798 году князь впервые привёз свой театр в Нижний. Сначала представления давались в собственном доме Шаховского, потом в зале дворянского собрания. С 1811 года театр давал представления в специально выстроенном для него здании . На время работы нижегородской Макарьевской ярмарки там сколачивали временный павильон и тоже играли спектакли . Ставили как драматические представления, так и музыкальные – оперы и балеты.

Юсупово. Церковь

Другой наш знаменитый земляк – князь Фёдор Петрович Шаховской (по-видимому, Николай Григорьевич и Фёдор Петрович Шаховские не состояли в близком родстве). Родился он 2 марта 1796 года в поместье родителей в Псковской губернии. С 16‑ти лет Фёдор Петрович находился на военной службе, и будучи совсем молодым по нынешним понятиям юношей, участвовал в заграничном походе русских войск в войне против Наполеона . Шаховской проходил службу в Петербурге, где и вступил в одно из декабристских обществ – Союз спасения, организовавшееся в 1816 году. Среди его друзей и знакомых – декабристы Муравьёвы, Бестужев-Рюмин, Муравьёвы-Апостолы, Пестель, Якушкин и многие другие. В 1818 году Шаховской просит перевести его в Москву – поближе к невесте, и эта просьба была удовлетворена. А вскоре состоялась и свадьба. Женой Шаховского стала княжна Наталия Дмитриевна Щербатова (1795-1884), в приданое за которой ему и досталось село Ореховец Ардатовского уезда (52 км от Сарова). Говорят, что за Наталией Дмитриевной ухаживали многие; Иван Якушкин собирался из-за неё даже покончить с собой, а А.С. Грибоедов, не добившись взаимности, сделал её прототипом Софьи Фамусовой в комедии «Горе от ума» .

В Москве Шаховской становится членом ещё одного тайного вольнодумного общества – Союза благоденствия. Вскоре, однако, от деятельности тайных обществ Фёдор Петрович стал отходить. Причина – в осложнившемся материальном положении, требовавшем более пристального внимания к собственным делам. Шаховской в чине майора выходит в отставку и вместе с супругой переезжает на постоянное житьё в Ореховец. «По приезде в деревню,- вспоминал он впоследствии,- нашли мы крестьян в великой бедности и, желая облегчить их, положили значительный капитал, обратив часть оного на усовершенствование их хлебопашества и хозяйственных заведений». И действительно, Шаховской сократил в своём имении барщину, наделил крестьян лучшей землёй и помог им приобрести более совершенные сельскохозяйственные орудия. Результаты не замедлили сказаться: вскоре увеличились доходы как самих крестьян, так и их барина. Возмущённые соседи Шаховского — помещики Ардатовского уезда — написали на него донос министру внутренних дел.

Князь был широко образованным человеком и старался в нижегородской глубинке следить за новинками литературы и науки. Каталог его ореховецкой библиотеки, составленный им самим, содержал названия 1026 книг на русском, французском, английском, немецком, итальянском и латинском языках.

Несмотря на то, что Шаховской жил тихо и более был озабочен делами в собственном имении, чем событиями в столицах, за ним был установлен негласный надзор, который усилился после восстания на Сенатской площади 14 декабря 1825 года. А 1 марта 1826 года Фёдор Петрович был арестован и доставлен из Ореховца в Нижний Новгород. Почти сразу его перевезли в Петербург, где несколько месяцев велось следствие. В мае того же года Шаховской был заключён в Петропавловскую крепость, где к тому времени томились уже многие причастные к восстанию и подозреваемые. На следствии выяснилась принадлежность Шаховского в прошлом к тайным обществам, и в июле был объявлен приговор: пожизненная ссылка в Сибирь. В августе, в ознаменование вступления на трон Николая I, пожизненная ссылка была заменена двадцатилетней. Шаховской в это время уже был в пути.

Ореховец. Церковь

В качестве места ссылки ему был выбран город Туруханск. Жена не смогла отправиться в Сибирь вместе с мужем, она была беременной, с пятилетним сыном Дмитрием на руках, а детей брать в ссылку не разрешалось. Заштатный город Енисейской губернии Туруханск в то время представлял собой весьма скромный населённый пункт с населением всего около ста человек. Но и там князь Шаховской старался вести активный образ жизни, помогая местному населению. Полицейский чин сообщал о нём губернатору: «Имею честь донести, что насчет нравственности Шаховского наружного распутства не замечено, что он от жителей как Туруханска, равно и от живущих от Туруханска вверх по Енисею приобрел особое расположение через ссужение их деньгами, обещанием улучшить их состояние через разведение картофеля и прочих огородных овощей, провозвещая им дешевизну хлеба и прочих вещей в крестьянском быту необходимых». На подобное донесение от губернатора был получен любопытный ответ: «Ежели он разводит картофель и другие разные овощи, которых прежде в Туруханске не было, и будет их раздавать и продавать жителям, то сие не может принести никакого вреда кроме пользы». Помимо этих занятий, ссыльный князь изучал педагогику, ботанику и фармакологию, применяя полученные знания на практике. Он вёл переписку с директором петербургского ботанического сада и даже просил прислать ему микроскоп.

В период с 1714 по 1719 год по указу Петра I проводилась областная реформа, в рамках которой выделяли новые отдельные субъекты. На основании этого указа Нижегородскую губернию вывели из состава Казанской и сделали самостоятельной единицей с центром в Нижнем Новгороде.

Этапы становления

Административное деление в 1708 году привело к присоединению Нижнего Новгорода к Казанской губернии. Спустя шесть лет ее северо-западная часть была выделена в отдельную самостоятельную Нижегородскую губернию. Всего три года после становления ее вновь присоединили к Казанской. Окончательную самостоятельность она получила 29 мая 1719 года по В период с семнадцатого по восемнадцатый века здесь активно развивались различные ремесла. Эффективная распашка новых земель, установление общественного разделения труда, развитие товарно-денежного хозяйства вывели губернию на новый уровень.

Местные промыслы

Большинство жителей были задействованы в производстве поташи. Этот химикат в то время использовался в мыловарении, производстве стекла и краски, а также при изготовлении пороха. Арзамасский уезд был центром его производства. Деревни Нижегородской губернии также славились искусными кузнецами и плотниками. Жители Балахны в основном работали над судостроением и занимались соляным промыслом. Села Нижегородской губернии включали в себя несколько деревень. Так, например, в село Богородское входили сразу девять деревень, каждая из которых славилась знатными кожевенниками. Также в регионе активно развивалась промышленность. В начале восемнадцатого века на территории Городецкой волости был построен крупный якорный завод. В середине же этого века начали свою работу железный и чугунный заводы Демидова. Главным промышленным центром был Нижний Новгород. Здесь занимались канатным производством, судостроением, металлообработкой, выделкой кожи, пивоварением, производством солода, кирпича и стали и многим другим. Также губерния славилась хорошими купцами, которые осуществляли поставки в различные города и даже добрались до Сибири.

Состав уездов до революции 1917 года

В 1779 году правительство приняло решение создать Нижегородское наместничество, в состав которого будет входить тринадцать уездов. В 1796 году наместничество перестало существовать, так была сформирована Нижегородская губерния. Такое изменение привело к упразднению Княгининского, Макарьевского, Сергачского, Починковского и Пьянскоперевозского уездов. Спустя восемь лет под восстановление попали первые три. В результате на момент революции 1917 года Нижегородская губерния состояла из одиннадцати уездов. Самым крупным из них являлся Нижегородский уезд с численностью населения 90 053 человек. Арзамасский и Балахнинский районы также входили в тройку лидеров с численностью 10 592 и 5 120 человек соответственно. Далее шли Горбатовский, Сергачский, Васильсурский, Семеновский и Ардатовский уезды. Самыми малочисленными были Княгининский, Лукояновский и Макарьевский уезды.

Послереволюционная жизнь нижегородцев

После года новыми уездами обогатилась Нижегородская губерния. Уезды были не только добавлены, но и частично переименованы. 1918 год является датой переименования Горбатовского уезда в Павловский. В это же время был сформирован Воскресенский уезд. Спустя два года в результате переименования Макарьевского появился Лысковский уезд. 1921 год повлек за собой образование еще трех - Выскунского, Починковского и Сормовского. Также в этом году Балахнинский уезд стал именоваться Городецким. Через год Нижегородская губерния взяла под свое крыло два уезда и 6 костромских волостей, практически полный Курмышский уезд из а также четыре волости, принадлежавшие раньше Тамбову. Такие масштабные территориальные изменения привели к созданию Канавинского рабочего района. Появление новых уездов способствовало упразднению старых и их присоединению и объединению с более крупными. Так ушли в историю Починковский, Курмышский, Княгининский, Воскресенский, Васильсурский, Варнавинский и Артдатовский уезды. Появился в этот год Краснобаковский уезд. В 1924 году четыре волости перешли в состав Марийской автономной области. Северо-Двинская губерния расширилась на одну волость, вышедшую из состава Нижегородской. Что касается образования новых субъектов, то ими стали Растяпинский и Балахнинский рабочие районы. Также в 1924 году Сомовский уезд был преобразован в рабочий район. По итогам послереволюционных изменений, в 1926 году Нижегородская губерния включала в себя одиннадцать уездов и четыре района.

Нигде в Российской Империи не было более развитой кустарной промышленности, чем на нижегородских землях. В дореволюционное время было огромное количество изданий, описывающих эту деятельность. Самым ярким и значимым для истории считается трёхтомник "Нижегородская губерния по исследованиям губернского земства". Его второй том досконально описывает все тонкости кустарной промышленности в этой части России. Привлекает не только содержание книги, но и ее исполнение. Перелистывая страницы, читатель встречает огромное количество неповторимых иллюстраций. На них изображена большая часть производства, от первичного обжига угля до сложнейших творений искусных кузнецов.

Памятка современнику

На сегодняшний день практически каждый современник пытается собрать максимальное количество информации о своем происхождении. Узнать, принадлежит ли человек, родившийся в нынешней Нижегородской области, к дворянскому сословию, или его предки были простыми ремесленниками, помогает родословная книга Нижегородской губернии. Узнать это можно онлайн через «Единый Центр Родословия», или же обратиться в местный архив. Родословные книги описывают сотрудников различных структур. Отсюда можно узнать, в какой должности был предок: врач или почтальон, судья, а может, лесничий. Данные на сайте представлены 1847, 1855, 1864 и 1891 года. Также информацию о своем происхождении можно поискать в адресных книгах и календарях.

Социология знает всевозможные виды деления людей на группы. Но несмотря ни на какие классификации человечества по отдельным критериям во все времена сосуществовали, подобно любви и разлуке, работники и работодатели. И отношения между ними, случалось, были далеки от любви и заканчивались разлукой.

Отовсюду доносятся стоны работающих слоев населения на деспотичность и “озверелость” работодателей. Учитывая, что приближается очередная годовщина отмены крепостного права (в начале марта по новому стилю), разговор об угнетателях-работодателях и жаждущих свободы угнетаемых работниках представляется нам вполне актуальным. Тем более если принять во внимание существовавшее до 1861 года пожизненное и наследственное прикрепление работника к своему работодателю.

Экономический потенциал барства

“Сильные мира сего” всегда отличались некоторыми экономическими преимуществами. Сейчас элита правит банками, предприятиями, распоряжается ценными бумагами, уже “залезла” в образование. Полтора века назад критерии элитарности были несколько другими. Накануне отмены крепостного права элитой считалось дворянство, чье состояние измерялось количеством земель и крепостных крестьян. Последние, не располагая техническими новинками, обрабатывали господскую землицу собственными руками, используя сохи, серпы и косы, изобретенные еще в дедовские времена. Неплохо, если ко всему этому дополнялась должность, даруемая за государственную службу, а также собственный дом в губернском городе или столице. Нижегородское дворянство мало чем отличалось от дворянства других губерний. Впрочем, об источниках благосостояния следует сказать особо.

Миф общественного сознания

Принято считать, что начальник (правитель, барин) всегда богат, в отличие от угнетаемого им народа. Именно такое мнение сложилось о господствующем классе крепостнической России, во многом сформированное стараниями некоторых историков и поэтов. Многие представители старшего поколения помнят стихотворные строки о недоедающем бедняке и барине, досыта кормящем охотничьих собак. Конечно, богатые помещики всегда были. Но существовали, хотя некоторым гражданам это трудно себе представить, помещики бедные. К моменту отмены крепостного права в Нижегородской губернии насчитывалось 1515 помещичьих имений. Из них только в 546 имениях количество крепостных душ составляло 100 и более человек (включая дворовых). Следовательно, в остальных 969 имениях на каждое приходилось менее 100 крепостных душ и дворовых. Справедливости ради следует отметить, что считали мужчин. С женщинами число подвластного населения у каждого барина естественно возрастало. Но крепостные женщины не платили денежных налогов и использовались помещиками на земельных работах и для других натуральных повинностей. Что же касается основных налогоплательщиков - мужиков, то здесь далеко не всегда их количество совпадало с количеством “тяглых” (плативших налоги). Крестьяне могли болеть, быть недееспособными из-за увечий. Сифилис, оспа, болезни внутренних органов, согласно земской статистике, косили крестьянское население Нижегородской губернии. А господа оставались господами. Иногда они либеральничали со своими рабами, но чаще всего пытались извлечь из “крещеной собственности” (публицистическое название крепостных в 19 столетии) возможную или максимально возможную выгоду. Однако мужик без земли и прочей работы - это только рабочая сила без приложения. Так какими же материальными ресурсами располагали землевладельцы Нижегородской губернии накануне отмены крепостного права? Если задаться вопросом: были ли среди нижегородских аристократов родившиеся богатыми, то ответ будет положительным. Да, были счастливцы, которым не приходилось думать о приумножении своих состояний, так как они давно были приумножены предками.

Наследие полковника

Полковник Сергей Васильевич Зыбин располагал землями и людьми в 5-ти из 11 уездов губернии. Накануне отмены крепостного права за ним числилось 2719 душ мужского пола и более двадцати сел и деревень. И это не считая богатства в других губерниях. Однако Сергей Васильевич не считался самым богатым помещиком губернии.

Тихая дочь не святого отца

Другое дело - Анна Георгиевна Толстая, у которой и людей, и земель было куда больше. Только в Нижегородской губернии ей принадлежало 15 деревень (3051 душа мужского пола) в Нижегородском уезде, село Катунки и 70 деревень (1589 душ мужского пола) в Балахнинском уезде. К этому стоит прибавить село Большое Мурашкино в Княгининском уезде (547 душ мужского пола), а также село Лысково и многочисленные деревни в Макарьевском уезде (1821 душа мужского пола). Впрочем, Толстая она была по мужу, и не богатства отнюдь пленили душу Анны Георгиевны. Будучи в девичестве Грузинской, она являлась родной дочерью знаменитого предводителя нижегородского дворянства князя Грузинского, прославившегося своим деспотизмом и любовью к криминальным приключениям. Отец оказался сущим бедствием для губернии. Укрывательство беглых людей, издательство фальшивых паспортов, организация разбойных нападений на купеческие суда… Вот неполный список деяний неуловимого губернского предводителя дворянства. Но у необузданного отца родилась скромная богобоязненная дочь. Она избегала светского общества. Брак с Александром Петровичем Толстым был бездетным и напоминал более всего платонические отношения. Огромные средства Анна Георгиевна тратила на благотворительность. Желанными гостями в ее доме являлись лица духовного звания. Так что яблоко от яблоньки, вопреки известной поговорке, упало далеко.

Клан Козловых, владения Каратаевых

Незамысловатая и распространенная в России фамилия Козлов(а), как свидетельствуют документы, не всегда является признаком заурядности и даже может указывать на благородное происхождение и имущественную обеспеченность. Прасковья Андреевна Козлова получила в наследство от своего отца (Андрея Богдановича Приклонского) земли, мануфактурные и фабричные предприятия и своим состоянием могла соперничать с богатейшими дворянскими фамилиями Нижегородской губернии. В Нижегородском и Горбатовском уездах в ее собственности находилось минимум 17 сел и деревень. Но помещики Козловы были сильны не только богатствами, но и своим клановым единством, а также участием в общественной жизни губернии и заслугами на государственной службе. Среди землевладельцев Нижегородского уезда мы замечаем Александра Павловича, Владимира Павловича, Степана Павловича, Михаила Павловича и Алексея Павловича Козловых (последний - муж Прасковьи Андреевны). Отцом братьев Козловых был Павел Федорович Козлов - действительный статский советник. Его супруга занимала должность фрейлины при императрице. За каждым из братьев числились деревеньки и определенное количество крепостных душ. При этом Михаил Павлович Козлов являлся мировым посредником во время проведения крестьянской реформы (посредник в отношениях между помещиками и крестьянами), неоднократно избирался гласным земского уездного собрания.

Многие сказы начинаются с трех братьев. А в Нижегородской губернии проживали братья Каратаевы: Иван, Геннадий и Александр Яковлевичи. Если земельные владения Козловых концентрировались преимущественно в одном уезде, то материальное достояние Каратаевых, точно разлетевшаяся на капли волна, было разбросано по Нижегородской губернии. В официальных описях помещичьих имений, при внимательном рассмотрении, постоянно упоминаются эти братья. И если Иван Яковлевич тяготел к некоторой имущественной обособленности, то Геннадий и Александр Яковлевичи часто фигурируют в качестве совладельцев помещичьих имений. Скромные, на первый взгляд, Каратаевы то здесь, то там являлись собственниками небольших владений. В Макарьевском уезде им принадлежало 8 деревень (782 души мужского пола), в Лукояновском уезде Яковлевичи владели селом Гуляево (318 душ). К этому стоит прибавить три населенных пункта в Васильсурском уезде (240 душ) и еще одну деревню и село в Горбатовском уезде (119 душ). Не стоит забывать и об обособленном имении Ивана Яковлевича в Нижегородском уезде (село, деревня и 255 душ). Вот так и складывается живое представление об известной русской поговорке: “С бора по сосенке” (“С мира по нитке”).

На барском заводике

Некоторые сиятельные господа отнюдь не стремились зарыться в проблемах векового землевладения, а шли, что называется, по пути промышленного прогресса, опираясь на эксплуатацию труда все тех же крепостных. В Ардатовском уезде на горном заводе господ Шиповых трудилось 1460 крестьян. Согласно официальным документам иных повинностей для крестьянских душ не предусматривалось. Более того, Шиповы решили оплачивать труд заводских крестьян в денежной форме, как труд вольнонаемных рабочих. Крепостной трудился на заводе 25 дней в месяц, получая за свой труд от 20 до 60 копеек в день. К работе на предприятии привлекались женщины и дети, чей труд оплачивался более скромно (от 10 до 15 копеек в день).

Определенным утешением для заводских бедолаг являлось бесплатное пользование лугами и дровами из барского леса, который во множестве произрастал в шиповских владениях. Впрочем, некоторые баре-заводчики считали, что крестьянам расслабляться среди дровишек и лугов не стоит. В имении госпожи Закревской действовала суконная фабрика. Крепостные трудяги не только производили фабричную продукцию, но и подвозили дровишки, а также должны были убирать господские поля. За сверхурочные работы барыня Закревская платила от щедрот своих дополнительно.

Прижимистые господа

И все же богатые помещики составляли меньшинство среди своих собратьев по сословию. И если Сергей Васильевич Шереметьев, обиженный на справедливое (!) губернаторское правосудие, мог успокаиваться в Париже, любуясь течением Сены, то многие землевладельцы нашей губернии видели перед собой лишь сено. К этому виду добавлялись пейзажи собственной и крестьянской пашни. Унылое сельское однообразие оживлялось охотничьими забавами и проживанием в губернском городе. В таких случаях сиятельные господа располагали весьма скудным арсеналом средств производства. Однако кушать люди всегда хотят, тем более что и нижегородские помещики втягивались в неумолимо надвигающиеся рыночные отношения.

Ну и где, спрашивается, искать средства, если нет ни заводиков, ни богатого наследия предков? Многие помещики нашей губернии использовали для поддержания достойной жизни весь имеющийся в их распоряжении имущественный комплекс: пашню, луга, леса (если таковые еще были) и рабочие руки крепостных мужиков и баб. Хорошо, когда есть тысячи десятин леса. Наименее предприимчивые помещики уповали на фиксированные денежные оброки (с души или тягла) или прибыльные лесные десятины, сдавая всю имеющуюся у них пашню в крестьянскую обработку. Многие из них даже пускали в леса крестьян.

Однако с отменой крепостного права вход в господский лес для мужика оказался закрытым, как это произошло в Макарьевском уезде. Землица по качеству была скудная. Вот и мыкались мужики в поисках подходящей работы. Более изобретательные, но такие же непредприимчивые господа прижимали крестьян всеми имеющимися у них средствами. Крепостные возили из леса дрова на барский двор, чинили господские мельницы, косили господское сено и работали на хозяйской пашне. В таких случаях им в помощь в поле выгонялись бабы. При этом помещики выжимали из подвластных те же денежные оброки. А наиболее прижимистые господа собирали еще и дань натурой: холстом, льняными изделиями и даже продуктами питания. А еще надо было поработать на своем участке…

Вот такие дела! О чем же здесь еще не написано? Ах да, о кровавой барыне (вот уж фильм, где многое искажено и изуродовано). Но об этом - как-нибудь в другой раз.

крепостной губерния промысел арзамасский

В Нижегородской губернии между крепостными толки о воле появились ещё задолго до их освобождения и уже с 1812 года всё чаще стали доходить до местных властей. В этом же году дворовыми людьми помещиков, живших в Нижнем Новгороде, появились слухи о том, что «французы скоро их освободят от зависимости помещикам и что господские крестьяне оброк им платить не будут». Такие разговоры велись открыто в народных трактирах.

В 1842 году, когда был опубликован указ об обязанных крестьянах, предоставлении помещикам право выделять своим крепостным участки земли в пользование за установленные повинности и заключать с ними договоры по взаимному соглашению, в арзамасском, васильевском и семёновском уездах произошло несколько случаев недоразумений крепостных с помещиками; во многих местах крестьяне перестали повиноваться своим господам, будучи убеждены, что помещиков обязали заключать с ними договоры. Кое-где крепостные прямо заявили, что вышел указ отбирать их на волю; говорили даже что за вольность будут брать по 25 руб. с души.

Часто дело не ограничивалось одними толками; жадная до всяких слухов о «вольности», крепостная крестьянская среда быстро претворяла слухи в убеждения. Громадные округи, охваченные будто эпидемией, волновались, и наиболее энергичные из крепостных неудержимо стремились к блеснувшему во мраке свету; но обманчивый свет оказался блуждающим огоньком и они гибли.

В конце 1857 года стали известны взгляды правительства на крестьянский вопрос, высказанные по поводу решения дворян ковенской, виленской и гродненской губернии освободить помещичьих крестьян от крепостной зависимости. Циркуляр об этом министра внутренних дел от 24 ноября 1857 года, полученный нижегородским губернатором Александром Николаевичем Муравьёвым, произвёл, как доносил министру губернатор, какое-то общее недоумение. 30 декабря был получен в Нижнем Новгороде Высочайший рескрипт, данный 24 декабря нижегородскому военному губернатору, об открытии в Нижнем губернского комитета для составления проекта положения об устройстве и улучшении быта помещичьих крестьян Нижегородской губернии. Весть о предстоящем «улучшении быта помещичьих крестьян» быстро разнеслась по всем захолустным уголкам губернии. Все поняли её как весть о воле, и уже конечно крепостные её встретили без «недоумения»: они давно её ждали, и вскоре многие из крепостных, под влиянием этого известия, стали сомневаться в праве помещика пользоваться их трудом. Так, например, уже в конце декабря 1857 года крестьяне деревни Шарголей, горбатовского уезда, вотчины князя Черкасского, запретили своему бурмистру отправить господину собранный оброк, будучи убеждены, что скоро все получат свободу, и деньги их пропадут. Такие убеждения крестьян в предстоящем разрешении вопроса создались не вдруг а издавна были лелеемы и не только помещичьими, но и вообще всеми крестьянами; они упорно держались в их среде, выражались весьма часто в разных местах и иногда в довольно положительной форме. Например, один удельный крестьянин, Железнов, из села Дубовки, ардатовского уезда, проезжая разнопоместным селом Серякушами, того же уезда, говорил крестьянам, возившим в поле навоз: «напрасно вы навоз-то возите через восемь дней будете вы вольными, и земля вся перемешается; об этом получено уже и письмо из Питера от предводителя дворянства Карамзина».

В начале 1858 года крепостные помещика Салова, деревни Пузырихи княгиненского уезда, отказались платить помещику оброк и на требование бурмистра отвечали с грубостями, что теперь они уже вольные. Становой пристав, приехав в деревню, прочитал крестьянам рескрипт государя на имя нижегородского губернатора и разъяснил им, что они должны быть по-прежнему в полном повиновении у помещика. Крестьяне убедились доводами пристава и сказали, что до сих пор не знали о настоящем своём положении, а по слухам в народе считали себя вольными, потому полагали, что и оброка платить не следует.

«Дух народа в уезде чрезвычайно дурен и неблагоприятен спокойствию: во многих имениях возникают беспрерывно беспорядки и неповиновения властям, так - что приходится почти беспрестанно разъезжать мне самому, и только благодаря моему влиянию на крестьян восстанавливается порядок и спокойствие. Но случаи неповиновения учащаются и это влияние, наконец, начинает ослабевать. Были примеры, что по отъезде моём из имения, где водворялся порядок, снова начинались беспорядки. Причины всего этого понятны, - говорится далее в отношении предводителя, - крепостные отношения на самом деле уже рушились, хоть закон этот ещё не существует; и вот, из неопределённого отношения двух сословий принцип свободы вступил в борьбу с отжившим своё время крепостным правом. А с продолжением такой неопределённости, кто знает, какие размеры может принять эта борьба».

За самое короткое время слово бунт стало настолько обиходным в лексиконе уездной и губернской администрации, что потеряло уже свойственную ему остроту, совсем, так сказать, выдохлось, и к нему стали относится совершенно равнодушно, без всякой критики. Во многих имениях беспорядки возникали не столько под влиянием возбуждения крепостных мыслью о свободе, сколько не справедливым и под час жестоким обращением с ними их господ и особенно управляющих бурмистров, причём толки о свободе только усиливали недовольство крепостных и вызывали их на протест. Так например, отказались платить оброк и повиноваться управляющему крепостные помещика Пашкова в сергачском уезде. Крестьяне его, как доносил министру внутренних дел губернатор, доведены были крутым и не справедливым обращением до того, что боялись в числе двух или трёх человек открыто сойтись и поговорить в деревнях.

Насколько позволили имевшиеся в руках документы, мы видели, чего и как нетерпеливо ждали от реформы крепостные крестьяне, видели, что надежды на широкую волю «со всею землёю» не было между крестьянами явлением единичным. Теперь посмотрим на отношение к крестьянскому вопросу дворянства нижегородской губернии. Для этого мы располагаем весьма интересными материалами, заключающимися в трудах губернского комитета по устройству и улучшению быта помещичьих крестьян. В этом комитете дворянство, через своих представителей, весьма ярко выразило свои взгляды на крестьянскую реформу.

В конце декабря был получен Высочайший рескрипт на имя губернатора с выражением удовольствия «за новое доказательство всегдашней готовности нижегородского дворянства содействовать исполнению намерений правительства» и разрешением открыть комитет. Комитет был открыт в день восшествия на престол, 19 февраля прекрасное речью Муравьёва. «Стремление к предпринимаемому великому и благому делу не ослабевает, - доносил он, - и предвещает успешное продолжение и окончание его».

Интересно упоминание горбатовских дворян, вот подлинные выражения написанные местами несколько темновато: «К несчастью, мысли и чувства дворян - помещиков в наше время слишком часто искажаются в мнении общественном и глазах самого возлюбленного государя нашего. Мнение, будто мы равнодушны к положению крестьян наших и не сочувствуем предпринятой для улучшения быта их реформе, ставит нас в тот ложный свет, в котором тяжело и чувствуется и мыслиться. Мы всегда горячо сочувствовали высоким и благим видам государя нашего, что и выразили в постановлении своём 17 декабря 1857 года. Мы твёрдо верим, что лишь крепкий и тесный союз наш с монархом нашим составляет надёжный оплот спокойствия и счастья России. - Но действия и распоряжения лиц, стоящих между им и нами, но официальная пропаганда бюрократии нашей, поселяли не один раз в сердцах наших сомнение недоверия невольные.»

К 30 сентября проект положения был окончен. По окончании трудов комитета губернский предводитель дворянства Болотин, в письме к губернатору, в следующих общих чертах характеризовал деятельность комитета: «Большинство комитета трудно расставалось с интересами прошедшего, другая же половина, напротив того, хорошо знакомая с несчастным положением остзейских крестьян, и не видя без права собственности крестьян на земли прочного залога в будущем для благосостояния нашего отечества, постоянно протестовала против большинства и, не разделяя его убеждений, составила свой проект положения.

Трудно, конечно, было ожидать от дворянства той эпохи ясного сознания общегосударственной пользы и требовать, чтобы оно, во имя государственной необходимости, отрешилось от своих узкосословных интересов, когда даже само правительство не имело ещё в то время ясного и определённого взгляда, например, на выкуп и надел крестьянам полевой земли - один из самых главных пунктов крестьянской реформы. Хотя в то же время нельзя не признать, что многое в деятельности комитета вовсе не оправдывается исторической необходимостью. Зато с тем большим уважением будем мы вспоминать имена представителей другой части дворянства, которые сумели в этот важнейший момент истории русского народа стать на высоте своего положения и не ослабеть в борьбе, часто злобной и ненавистной.

Наконец, «прорвалась цепь великая»… Но не вдруг. По положению 19 февраля прежние обязательные отношения продолжали ещё оставаться с некоторыми ограничениями между крестьянами и помещиками до введения в действие уставных грамот, для чего назначен был двухгодичный срок. Крестьяне обязаны были до истечения этого срока платить владельцу оброк или отрабатывать барщину в прежнем размере, с тем, однако же, чтобы барщина не превышала трёх дней в неделю с тягла, а все существовавшие ранее добавочные сборы и дани сельскими произведениями отменялись.

Не того ждали крепостные. Они надеялись на полную и единовременную отмену всех прав над ними помещиков и своих обязанностей по отношению к последним, и многие не верили новому положению, полагая, что от них скрывают настоящую волю. Вскоре после обнародования положения 19 февраля стали получать об этом известия из уездов. Так, 21 апреля 1861 года лукояновский предводитель дворянства писал губернскому предводителю, что «почти все крестьяне ждут чего-то нового и настоящему положению положительно не верят».

Около того же времени губернатором получено было донесение от сергачского предводителя, который тоже писал, что «крестьяне резко обнаруживают полное недоверие к местным властям, так что, по прочтении им некоторых пунктов высочайше утверждённого положения, они требовали, чтобы исправник дал им расписку в том, что прочтено, за общим со мной подписом».

В иных местах крестьяне не понимали самого положения и просили не читать его, а растолковать; но были и такие исправники, как, например, лукояновский, которые доносили по начальству, что таких просьб крестьян «исполнять не решались, не имея ни от кого дозволения, ни предписания на этот предмет».

Понятно, крестьяне стали обращаться в таких случаях за разъяснением положения к грамотеям из своей среды или к «просьбенникам». Первые искали в новом положении ответа на свои заветные мечты о воле, искали исполнения своих желаний и часто находили то, что им нужно, - по своему истолковывая непонятные им места положения; «просьбенники» же из корыстных видов старались поддерживать в крестьянах заблуждения, и нередко были причиною волнений между бывшими крепостными. Княгинский предводитель дворянства жаловался, например, на одного такого просьбенника в г. Княгинино, некого отставного канцеляриста Антонского, в квартиру которого крестьяне помещичьих имений постоянно приходили толпами для сочинения просьб и истолкования положения, «вследствие чего возникли в вотчинах большие беспорядки и крестьяне оказывали неповиновение местным своим начальникам».

Случаи неповиновения и беспорядков в помещичьих имениях стали скоро обнаруживаться в разных местах губернии. 12 апреля горбатовский предводитель дворянства писал губернатору, что «многие из временно обязанных крестьян, водворенных на помещичьих землях горбатовского уезда уклоняются от исполнения законных повинностей, как мирских, так и по отношению к пемощечьим». В начале июня сергачский исправник доносил, что крестьяне в имении Кузнецова, селе Березовке, не платят помещику оброка потому, что, он узнал, один из крестьян, Свайкин, получил от сына солдата С.-Петербурга письмо, в котором он, по словам крестьянина, послал, «чтобы оброка господам не платить и работ не производить». Вот это интересное письмо «о воле»: «Милые мои родители, уведомляю вас 1961 года, марта месяца 5 числа государь император изволил разрешить и объявить волю всем господским людям. Теперь, я уведомляю вас, что вы вольные. У нас 5 числа марта читали ее и объявляли. Имею честь вас поздравить вольными. И ни каких податей на два года не брать - приказ и правда». «Милый мой брат, Федор Николаевич, имею честь вам объявить, что ты имеешь право поклонится своему барину: ты теперь вольный и поздравляю тебя с волей».

Сергачский уезд был особенно обилен разными недоумениями среди бывших крепостных. Ахматов, предводитель дворянства, еще 1 мая доносил губернатору, что «положение дел в уезде чрезвычайно дурно и почти во всех селениях заметно общее волнение и беспорядки». К 5 мая поступили к предводителю жалобы от следующих помещиков: Станкер, Зыбины, Кондратьева, Воронецкой, Крючкова, Болотиных, Пашкова и др. Крестьяне этих помещиков отказались от барщинных работ или вовсе, или соглашались производить их в меньших размерах, чем этого требовалось от них положением. Крепостные помещиков Крюкова и кн. Урусова отказались производить полевые работы не только на помещичьей, но и на земле, отведенной им в пользование, не довольные малым наделом и дурным качеством земли. В прочем во всех этих имениях, за исключением имения Крюкова, куда была введена для усмирения крестьян военная команда, крестьяне согласились исполнять свои повинности по отношению к помещикам после простого внушения исправника. Встречались, однако, и такие имения, где крестьяне не имели никакой возможности выполнять законные требования бывших своих владельцев. Вот что оказалось, например, в имении Е.А. Станкер, в деревне Новой. Крестьяне ее, составлявшие 97 тягот, имели в пользовании полевой земли всего 97 десятин. Такое же количество земли, но лучшего качества, составляла в пользовании самой владелицы. При таком малоземелии крестьяне г. Станкер с каждым годом беднели и большая их часть пала в крайнюю нищету. Последним ударом, разрушившим остатки их благосостояния, было градобитие в 1861 году, когда весь посеянный хлеб пропал. Когда настала рабочая пора, крестьяне, давно бывшие без хлеба место того, чтобы идти на барщину, шли побираться по соседним деревням. Бедность, хоть и не в таких размерах заставила крестьян кн. Урусова отказаться от полевых работ на помещика. Свои же поля крестьянам нечем было засеять.

Помещики не хотели знать тяжелого положения бывших своих крепостных и требовали от них исполнениях всех обязательств; а между тем на них по прежнему лежала обязанность до введения уставных грамот, по продовольствию и по презрению крестьян их, определенные статьями 1103, 1104, 1105 (Т.9 Свод. Зак. Осост.;) но, в прочем, это обязанность для многих владельцев крепостных была одною мертвую буквою закона и в период существования крепостного права, и не удивительно, что о нем не вспомнили после освобождения крестьян. Зато были такие, например, случаи, когда помещики жаловались на то, что бывшие их крепостные не отправляют подводные повинности (сельцо Екатериновка Сергачского уезда неизвестного помещика).

И не хотят исполнять более трехдневной барщины, а также платить все те поборы, какие требовались прежде (в имении Шепилово Сергачского же уезда); и сергачский предводитель Ахматов, лицо, на котором лежала прямая обязанность, объяснить и растолковать новое положение, которое, следовательно, не мог не знать содержания положения хотя бы даже только как помещик, - доносил об этих отказах крестьян исполнять законные требования помещиков, как о неповиновении. Повторение таких не основательных жалоб заставило губернаторов просить губернского предводителя разъяснить уездным предводителям, а через них - помещикам и управляющим имением, чтобы они не преувеличивали своих жалоб на крестьян и что «нельзя считать за бунт недоразумений, происходящих большей частью от не точного понимания крестьянами высочайшего манифеста и положения и от неисполнения самими владельцами и их управляющими бурмистрами всех статей, коими определяются некоторые права дарованные крестьянам со дня обнародования высочайшего манифеста; и такого рода случая в которых недоразумения произошли благодаря несвоевременной взыскательной и не основательным требованиям, - не могут выставляться за неповиновения и беспорядке».

Земская полиция также была завалена просьбами помещиков к повиновению крестьян, и также часто находило просьбы их не основательными. Макарьевский исправник п. Зубов доносил, например, губернатору 20 марта 1861 года, что «крестьяне готовы повиноваться всякому законному требованию вотчинного начальства, но, к сожалению сии последние свои действия и распоряжения стараются облекать в такие формы, которые неизбежно ожесточат народ и сделают ее крайнем недовольным. Я каждую минуту должен опасаться, чтобы натянутое положение не выразилось каким-нибудь беспорядком и только по тому, что двум, трем лицам грустно расстаться с прежним самоуправительством и своеволием». Между тем крестьяне «тихи в действиях и скромны в желаниях, не смотря на усилии вотчинных начальников вывести на вид во чтобы, то ни стало неповиновение их».

Введение уставных грамот в Нижегородской губернии так же не обошлись без некоторых затруднений для мировых посредников. Кое-где крестьяне все еще продолжали наедятся, что им пришлют «настоящую волю» и не доверчиво относились к распоряжению властей, а в иных местах даже сопротивлялись им. Так, в и имении граф. Блудова, в селе Гарях Ардатовского уезда, крестьяне отказались от избрания и полномочия шести добросовестных крестьян для присутствия при проверки составленной владельцем уставной грамоты, не смотря на все убеждения местного мирового посредника. - «Мы ожидаем, говорили крестьяне, - грамоты от царя, и какую пришлет царь, так и будет; грамоте барина вере не даем и объявленному положению не верим, а ожидаем нового». - «Другой, подобный приведенному, случай был в Васильском уезде, в имении князя Гагарина в деревне Высоковой. Крестьяне с дерзостью отказались принять от мирового посредника уставную грамоту, не дали рабочих землемеру, а с составным приставом, которого посредник вызвал для приведения крестьян к порядку и послушания обошлись еще грубее». Крестьяне села Богородского горбатовского уезда, вотчины С.В. Шереметьева, не доверяя составу властного правления в составлении для состава уставной грамоты ложных сведений о числе и роде промышленных заведений, - запечатали 5 февраля 1863 года все дела властного правления и приставили к ним караул, а на конец, выбрали нового старосту.

Из изученного в данной главе нами материала, можно сделать вывод, что отмена крепостного права в разных социальных слоях воспринялась по разному. С одной стороны большенство дворян на тот период не было готово к отмене крепостного права, но среди дворян были и те которые поддержали и признали необходимость данной реформы. Ожидания крестьян от данного указа так же не оправдались. Большинство из них жаждало широкой воли «со всею землею», но реформа привела к обезземеливанию крестьян, в некоторых районах это привело к почти полной потери средств к существованию, поэтому крестьяне все больше начинают развивать кустарные промыслы.